Сергей Зверев знает себе цену. Добиться интервью с ним при плотном гастрольном графике и основной работе («король гламура» до сих пор принимает клиентов в двух собственных салонах) – настоящая удача. Нам удача явно улыбнулась: Зверев согласился побеседовать в арт-кафе «И-Талия» под заказанную заблаговременно «сексуальную рыбу на гриле». По признанию самого Сергея, это интервью будет последним перед длительным перерывом в общении с журналистами. Звезда готовится выпустить книгу о своей жизни, полной побед и разочарований, любви и предательства, вдохновения и зависти коллег. И публика должна перед этим успеть соскучиться по звезде. А пока Сергей и сам не скучает, и собеседникам соскучиться не дает.
– Россия в шоке. Зачем прославленному топ-стилисту, победителю мировых конкурсов понадобилось вдруг с головой уйти в шоу-бизнес? Вы ведь теперь и поете, и на телевидении ведете программы…
– Вообще, изначально моя профессия – художник-модельер, и особо продвинутые спрашивают меня, зачем я ушел из мира моды. Они в курсе, что я не только стилист, и говорят, что я забыл о своих супераншлагах в Кремле, в Лувре и вдруг запел. Но я никуда не ушел. Я всегда был и буду в мире моды. И я не приходил в мир музыки – я был в этом мире с детства. Я родился в Сибири, а там в деревнях живут очень талантливые люди – все пляшут и поют. Я сочетал и сочетаю гармонично мир музыки и мир моды. Это единое целое, это нельзя разделить. Как можно не любить и не слушать музыку, когда создаешь коллекции? Мой мастер учила, что я должен вдохновляться музыкой, классическими фильмами, спектаклями. Мне жалко тех сегодняшних дизайнеров одежды, которые ни хера не понимают в музыке. Как они могут быть дизайнерами, художниками, модельерами, если не знают, что, например, рок – это определенная мода, попс – это другая мода, r’n’b – это вообще другая мода? Они говорят: «А вот у меня красивое платье». Но красивое платье – это еще не образ, и, чтобы его создать, достаточно быть ремесленником, а не художником. Есть честные и порядочные парикмахеры-ремесленники: они не художники, они просто делают свою работу – стригут, бреют, чешут. Там голова отдельно – туловище отдельно. Я же решил соединить в себе художника и профессионала, любящего свою страну, свой народ, творчество своего народа, музыку мира. Если послушать мой первый альбом, вышедший без участия продюсеров, то он получился разноплановый. Что мы видим? Коммерческую звезду, которая играет разные роли, работает на разную аудиторию.
– Но был наверняка какой-то конкретный момент, когда вас осенило, что нужно непременно начать карьеру на эстраде и выпустить свой собственный альбом. Не вспомните, как это было?
– Это произошло само собой. Здесь ведь не может быть так: проснулся – и решил. Это у меня один такой двойник есть. Который проснулся и решил, что он звезда. Он увидел мое творчество на концерте, обалдел вместе со всем залом и больше не мог жить тем, кем он жил до этого. Он решил, что он – это я, и должен непременно запеть. Понимаешь? Не он – это он, а он – это я! Это очень плохо. А в моем случае я – это я. Я ни под кого не кошу. Все видят и понимают, что второго такого нет. Я не мог так вот просто взять и моментально решить петь. Много лет тому назад мне предлагал запеть Юрий Шмильевич Айзеншпис, но тогда было не время: я должен был пройти другие ступени своего творчества, я должен был стать абсолютным чемпионом Европы и мира. Он дождался, когда я стану чемпионом мира, и собрал какой-то материал. Он мне сказал, что Билан уже крепко стоит на ногах, у него куча администраторов, помощников, и хочется чего-то нового. Уговаривал меня, уговаривал, и я почти сломался. Мы должны были подписать контракт, но как-то все не сходилось, не срасталось… Саша Шульгин мне тоже предлагал, убеждал, что надо начать петь, что я очень интересный персонаж, что я уже сложившаяся звезда и надо лишь чуть-чуть дожать. Кто мне только ни говорил, что мне пора запеть, но лишь когда мне моя муза намекнула…
– Алла Борисовна Пугачева?
– Да, она. И не с пустого места намекнула, ее не «осенило» – она видела, как я работаю, как я веду себя на сцене, на подиуме... Она увидела, что это может быть интересно. В то время мне было очень непросто. Я перерос себя. Мне что, нужно было второй раз выиграть Чемпионат мира или в пятый-десятый раз стать абсолютным чемпионом Европы? Да надоело! Да не хочу! И когда Алла – моя муза – мне осветила путь, я решился. Записал песню Любаши «Алла», но тогда я еще не знал, что буду выпускать альбом. Сначала разразился скандал: выяснилось, что несколько моих двойников выезжало с этой песней на гастроли. Я был в шоке и даже сказал себе «Стоп!», так работать нельзя было. Но в Юрмале, на «Новой волне», я познакомился с автором песни «Ради тебя». Песня, кстати, очень сложная психологически, в ней краски сложные, ее нужно сначала прожить, чтобы спеть. Вот после этой песни я понял, что надо писать альбом.
– Вы упомянули двойников. Как-то боретесь с ними?
– Как с ними можно бороться? Ну, нашел я одного, отп…дил, а что дальше? Пошел в клуб, отп…дил второго. А один мне вообще заявил тут: «Это я твой двойник?! Это ты мой двойник!» Ну, подумал: б…дь, п…ц тебе, урою здесь же. А потом до меня дошло: боже мой, зачем я это делаю? Ну зачем мне делать из него врага? Он ведь живет мной, его даже в жизни, «в миру», зовут Сергей Зверев, а на самом деле он Пупкин. Я могу с ним нормально общаться, и когда-нибудь он сам поймет. А пока, по крайней мере, не будет выставлять меня в ужасном свете. Он пообщается со мной и увидит, что в жизни я другой человек, а он сам в жизни такой, как я на сцене. Другому двойнику я свои костюмы отдал, в которых уже на сцену не выхожу, – они яркие, дорогущие. Чтоб он не выглядел смешно. У него нет бюджета, но он талантливый, мне понравилось, как он работает. Меня вообще пародировать сложно: я ведь в свою фонограмму не умею попадать и пою вживую. А они работают под фанеру. Некоторые из них, кстати, действительно сексуальные, красавцы, ну, может, помоложе меня. Но уж лучше пусть я, да живьем.
– Итак, как можно отличить настоящего Сергея Зверева от дешевой подделки?
– Ну, это сразу видно по общению вне сцены. К тому же у меня дорогущие костюмы постоянно меняются, а у них один на полгода.
– Сегодняшним молодым стилистам и дизайнерам под силу повторить ваш путь к успеху?
– Повторить – нет. Они же не родились в то время, когда я родился. Я стал тем, кто я есть, вопреки всему и всем. В меня никто не верил, никто не вкладывал… Вкладывали в других, а не в меня. На меня ставку не делали.
– Значит, брали измором?
– Зачем? Я пахал. Сразу было видно, что я безумно талантливый, креативный, интересный, со своим мнением, интересным мышлением. И потом я не делал просто стрижку или прическу – я создавал образ. Это мой самый главный козырь, все гран-при я получил только благодаря ему. Я пришел в эту профессию, когда она была еще мертвая, неинтересная. В ней совершенно не было не то что звезд, но и просто ярких личностей. Как можно было себе представить тогда, что в парикмахерском искусстве может быть звезда ярче любой поп- или рок-звезды? Такого не было. А я решил, что я ею стану. И стал!
– Вы с детства такой пробивной? Родители вас воспитали таким?
– У меня очень простые родители, они всю дорогу пахали. Мы жили в бараке какое-то время, четыре человека: я, брат, отчим и мать. Они работали в три смены, и через несколько лет у нас уже была роскошная квартира, антиквариат... При том, что отчим был всего лишь водителем автобуса. Конечно, здоровье родители потеряли на этом, но я и мой брат одевались лучше всех. Про нас думали, что мы из артистической среды, потому что такую красоту могла себе позволить лишь богема.
– Но в советские времена это было рискованно… Выпячиваться было не принято, то ли дело сегодня.
– Кто тебе это сказал? Выпячивались будь здоров как! Кому было чего выпячивать. Везде выпячивались. Конечно, торговым работникам было опасно выделяться, но у нас в семье их не было.
– Москва легко вам покорилась? Тяжело было, наверное, в первую пору?
– А сейчас легко, думаешь? Вот типа раньше было так тяжело, а сейчас наконец-то? Да нет. И сейчас нелегко, и тогда нелегко было. И всегда будет нелегко тем, кто работает, пашет. Настоящие звезды всегда пашут.
– Вы помните свою первую встречу с Аллой Борисовной? Помните первое впечатление?
– Не было ни страха, ни волнения. Алла так к себе располагает, что я в нее влюбился сразу.
– А она в вас?
– Между нами сразу возникла взаимность. Я влюбился по уши, не находил себе места. Я-то был еще ой-ой-ой какой молодой! Она была худенькая, стройненькая. Такая красотка, модная по тем временам. Ой-ой-ой!
– А ее тогдашний муж не ревновал к вам?
– Она так все умеет разруливать, что обошлось без этого.
– Когда вы в газете читаете очередную горячую новость из жизни вашей музы, верите на слово или звоните, чтобы проверить?
– А чего звонить-то? Мы общаемся, когда захотим. Я вообще после одного случая ко всему, что об Алле говорят, отношусь никак. В один прекрасный день сижу дома – вдруг звонок: говорят, что Алла умерла. Я в шоке...
О том, как закончилась эта история, за что Зверев готов убить свою музу и почему он отказывается учить английский язык до тех пор, пока Мадонна не выучит русский, читайте сегодня вечером.
